анализ элементов взаимодействия. Социальная аналитика

Компания Gartner опубликовала порцию предсказаний о технологических новинках 2011 года. В список попали не только социальные компьютерные системы, облачные вычисления и мобильные приложения, но и менее яркие достижения в области хранения и анализа информации.

Вот список технологических новинок Gartner:

1. Облачные вычисления (Cloud Computing)

По мнению Gatner, в ближайшие три года вендоры предложат широкий спектр продуктов с использованием облачных вычислений: от общедоступных облачных сервисов, развернутых в компаниях, работающих с потребителями, до частных «облаков».

2. Мобильные приложения (Mobile Applications)

Нет ничего удивительного в том, что они попали в этот список. Gartner утверждает, что к 2011 году 1.2 миллиарда людей станут обладателями мобильных устройств, пригодных для запуска веб-приложений и мобильной коммерции. Это обеспечит идеальную среду для слияния мобильных устройств и веб-приложений.

3. Социальные компьютерные системы (Social Computing)

Gartner предсказывает, что к 2016 году социальные технологии будут интегрированы в большинство бизнес-приложений. Компаниям же следует, если они этого еще не сделали, выработать общую согласованную стратегию для всех внутренних коммуникаций, систем управления взаимодействием с клиентами, а также публичных сайтов.

4. Видео (Video)

Видео не является новой технологией. Но, по мнению аналитиков Gartner, видео войдет в мейнстрим вместе с развитием веб-технологий, социальных систем, объединенных коммуникаций и интернет-телевидения. В последующие три года видео станет обыденным типом контента. Фактически, согласно предсказаниям, к 2013 году 25% информации за день будет просматриваться в видео-формате.

5. Новое поколение аналитики (Next Generation Analytics)

Аналитика в компьютерах и мобильных устройствах будет способна не только оказывать поддержку в принятии каждого бизнес-решения, но и предсказывать последствия принятия решения. Для этого потребуются изменения в инфраструктуре оперативной и бизнес-аналики. Потенциально такие технологии способны улучшить бизнес-показатели организации и поддерживать их на высоком уровне.

6. Социальная аналитика (Social Analytics)

Социальная аналитика оценивает, анализирует и интерпретирует результаты взаимодействия между различными людьми или группами людей. Социальная аналитика – это широкое понятие, которое включает в себя различные техники специализированного анализа, например, социальное фильтрование, анализ социальных сетей, смысловой анализ и социальный медиа-анализ. Если в вашей компании еще нет таких технологий, то они обязательно появятся в ближайшие три года!

7. Контекстно-зависимые вычисления (Context-Aware Computing)

Контекстно-зависимые вычисления собирают информацию об окружении объекта, его деятельности, связях и предпочтениях для того, чтобы улучшить качество взаимодействия с конечным пользователем. Gartner предсказывает, что к 2013 году более половины крупных предприятий будет использовать такие вычисления, а к 2016 году одна треть мобильных устройств в мире будет работать на контекстно-зависимой основе.

8. Твердотельные устройства памяти (Storage Class Memory)

Gartner считает, что flash-память, используемая в бытовой технике, все больше распространяется на компьютеры. С ее помощью, предприятия смогут достичь нового уровня иерархии памяти на серверах, а для пользовательских компьютеров это будет означать экономию места, уменьшение нагрева, увеличение производительности и устойчивости к внешним воздействиям.

9. Глобальные вычисления (Ubiquitous Computing)

Наступает пора для третьей волны компьютерных вычислений, когда компьютеры незаметно становятся частью всей нашей жизни. В результате сети достигнут и превзойдут тот уровень, когда еще возможно традиционное централизованное управление сетями. Это приведет к появлению очень важной тенденции: компьютерные технологии будут «пронизывать» всю деятельность компании, вне зависимости, управляются они или нет службой ИТ.

10. Инфраструктура фабрики вычислений (Fabric-Based Infrastructure and Computers)

Фабрика вычислений представляет собой систему, состоящую из отдельных модулей, соединенных между собой как «тканевые нити» или на коммутационной панели. По сути, компьютер в фабрике вычислений включает в себя отдельный процессор, память, устройства ввода/вывода и дополнительные устройства (графические и математические процессоры). Конечная система конфигурируется и управляется при помощи специального программного обеспечения.

Провести мониторинг социальных сетей можно и самому, не используя никаких сторонних инструментов. Это бесплатно, достаточно эффективно, но неудобно и долго. Намного проще пользоваться сервисами статистики сразу для нескольких социальных сетей. Это не только экономит время, это позволяет оценить, какие соцсети работают лучше, и инвестировать время в работу именно с ними.

Для того, чтобы узнать, как растет ваша аудитория, а также сколько подписчиков было в каждый конкретный день, используйте график Вовлечение / Подписчики.

Если вовлеченность в какой-то конкретный день больше, чем обычно, это чаще всего обозначает, что контент в тот день «выстрелил». Нажав на столбец, вы получите более детальную аналитику по лайкам, репостам, комментариям и кликам по каждой публикации.

В какое время лучше постить?

Не существует универсального времени, когда лучше делать публикации. Есть общие правила, которыми руководствуются SMM-специалисты:

• публиковать утром в промежутке от 8-10 утра (перед работой);
• делать посты в обед (13-15 часов дня);
• использовать время после работы для публикаций (18-20 часов).

Чтобы определить, в какое время лучше всего делать публикации именно вам, посмотрите, когда ваша аудитория онлайн. Внутренняя аналитика Фейсбука и Инстаграма позволяет это сделать.

Лучше всего самому определить, в какое лучше время постить в Инстаграм, Фейсбук и другие социальные сети. Это сделать очень просто: KUKU.io на основании ваших публикаций выбирает лучшее время для постинга.

• Зеленые большие круги обозначают высокий рейтинг вовлеченности, или что ваш контент оценен пользователями. В это время лучше публиковаться.
• Желтые круги обозначают средний уровень вовлеченности.
• Красные круги — низкий. Это время лучше избегать.

Если вы делали несколько публикаций в это время, при клике на круг вы увидите суммарную вовлеченность:

Какой контент лучше публиковать?

Исходя из того, насколько активно пользователи взаимодействовали с вашим контентом, можно узнать, какой контент лучше публиковать. Посты с лучшим рейтингом вовлеченности попадают в топовые публикации.

Если вы хотите посмотреть ваши лучшие посты в Вконтакте или другой соцсети, выберите вверху только одну социальную сеть:

Выбрать оптимальную частоту публикаций можно только опираясь на контент. Насколько часто пользователи готовы вас видеть? Узнать оптимальную частоту постинга можно в этом графике:

Здесь не все так просто: публикуйте месяц два поста в день, следующий месяц — три поста, еще месяц — делайте по одной публикации — и параллельно смотрите, как растет ваше сообщество. Если есть скачок — повод задуматься.

Какую социальную сеть выбрать для продвижения бизнеса?

Социальную сеть лучше выбирать тестируя каждую из них. Linkedin полезна для лидогенерации, Google+ для SEO, Вконтакте и Фейсбук для общения с аудиторией. Сделайте аккаунты в нескольких социальных сетях и спустя пару месяцев посмотрите на результаты: оценить скорость роста аудитории помогут показатель прироста подписчиков, количество кликов и вовлеченность.

Если вы точно знаете, кто ваши клиенты, выбирайте их язык общения. Даже если их два. Если нет, посмотрите, какая страна больше всего кликает на ваши публикации.

В скором времени вас ожидают изменения в аналитике KUKU.io, поэтому пишите на [email protected] свои пожелания и рекомендации.

Вначале пару слов посвятим личности самого Юргена Хабермаса. Это один из многочисленных современных философов ФРГ. Внешность ничем не примечательная. Одним словом, обычный немецкий профессор: вежливый, тонкий, умный. Правда есть одна очень отталкивающая деталь – сильное косноязычие из-за «заячьей губы». Слушать человека с таким дефектом – одно мучение. Некоторые звуки глотаются и нужно постоянно напрягать слух, чтобы всё правильно воспринимать. Тем не менее, именно этому человеку была уготована судьба великого пророка. Практически все интеллектуальные устремления современной Европы были им предсказаны. Он стал тем, кто открыл большинству европейских интеллектуалов новые горизонты, задал особый модус всей европейской социальной аналитики. Здесь уместна аналогия с Моисеем. Несмотря на своё косноязычие, Моисей сумел изменить историю и определить судьбу еврейского народа на многие тысячелетия. В свою очередь, Хабермас – это пророк современной Европы, один из бесспорных лидеров социального анализа в европейском мире.

Общество не может обходиться без социальной аналитики. В советские времена социальный анализ жёстко контролировался и был возможен только в рамках советского марксизма – особой выхолощенной традиции ленинизма-сталинизма (правда, со временем заметно «очеловечившегося»). Казалось бы, эта традиция канула в лето.

Что происходит с социальным анализом в постсоветское время? Есть ли у нас свой эталон, «свой Хабермас»? А если его нет, то нужен ли он нам?

Произведём случайную выборку и рассмотрим трёх наименее похожих друг на друга московских аналитиков, ставших законодателями моды в русскоязычном пространстве (в сфере социального анализа): Гейдара Джемаля, Александра Дугина и Петра Щедровицкого. На первый взгляд, между ними вообще нет ничего общего.

Гейдар Джемаль: «Информационное общество – это финальное порождение сатанократии»

В среде московских аналитиков Джемаль отличается неплохими ораторскими способностями: уверенный, сильный голос, чеканящий короткие, точные фразы. Будучи председателем Исламского комитета России, Гейдар Джемаль стремится выступать в роли главного медиатора, канализирующего отношения между Кремлём и исламским миром. И ему многое удаётся. Это волевой человек.

Вместе с тем, интеллектуальный мир, в который погружён Джемаль, невероятно поляризован. В этом мире нельзя оставаться нейтральным. Всё, что ни есть, сортируется им только на две категории: либо истина, либо ложь, либо божественное, либо дьявольское. Такой человек непременно должен оказаться сторонником теории заговора.

Так оно и есть. По мнению Джемаля, всему доброму и светлому в обществе угрожает «вселенская иерократия», а если быть более точным, всё зло мира сконцентрировано в католицизме. Это религия чистого зла, стремящаяся к мировой экспансии: «Именно вселенская иерократия, активно манипулируемая и организуемая Ватиканом и спонсируемыми им клерикальными агентствами, стоит за современной глобалистской структурой, объединяющей международную бюрократию, транснациональные корпорации и мировую мафию. Кстати, криминал традиционно является «оргресурсом» жречества, в особенности это относится к католическому эзотеризму, где взаимосвязь между Ватиканом и традиционной оргпреступностью опирается на символизм предания о добром разбойнике».

Чем вызвана эта исходная интуиция Гейдара, предположить сложно. Но факт остаётся фактом: католическое христианство воспринимается им как воплощённый, дистиллированный сатанизм. По его мнению, это очень специфическое христианство, получившее окончательное и полное вырождение. Противостоит же этой форме христианства авраамическая цепь пророков, божественное начало, наиболее ярко проявившееся в исламе. «Теологическая суть противостояния в том, что христианство, сложившееся в Римской империи, не является единобожием авраамических пророков, а представляет собой митраизм в библейской редакции с заимствованием библейской терминологии. Мифологический образ церковного Христа практически никак не связан с реальным Иисусом – завершителем адамического цикла, пророком монотеизма и мессией, возглавившим сопротивление зелотов Кесарю. Церковный Христос – это Ормузд, сыновняя ипостась в митраистско-манихейской Троице».

Если католичество служит воплощением всего догматичного и консервативного, то монотеизм авраамических пророков является источником подлинной пассионарности и любой позитивной творческой активности. Из этой интуиции проистекают очень неожиданные геополитические выводы. Например, в перманентном противостоянии Латинской Америки и США Джемаль не усматривает борьбу левых латиноамериканских сил с империалистами-янки, как это воспринимается большинством аналитиков. Для него, это, в первую очередь, борьба глобализма, возглавляемого католиками-клерикалами, против США: «глобализм имеет, на самом деле, европейское лицо и предполагает гораздо более изощренные формы империалистического диктата».

Основная цель клерикального глобализма сводится к построению социальной гиперсистемы, в которой люди должны превратиться в некие «терминалы», бездушные машины, совместно обрабатывающие информацию для оптимизации работы единой «интеллектуальной экономики». Противостоять этому процессу систематизации мирового сообщества может только ислам с его мощным пассионарным зарядом. Однако исламу, как считает Гейдар, предстоит очень непростая борьба. Ведь для того чтобы быть в состоянии лишь начать сопротивление стремительно разрастающейся глобализации, ислам сам должен взять на себя миссию тайной ложи, незримого «мирового правительства»: «Посланник Аллаха, заручившись поддержкой и верой первых нескольких сподвижников, тем самым уже образовал штаб мировой истории и мирового правительства. Да, он был Посланник, но в его умме (А.Ф. – общине) сохранился принцип наместничества по отношению к нему. Этим наместником является скрытый Имам (Да ускорит Аллах его приход!), а пока он не проявил себя, функция наместничества должна принадлежать политическим джамаатам – сетевой структуре, пронизывающей мировую умму, где каждая ячейка состоит из братьев, принявших общую для всех политических джамаатов идеологическую платформу».

Получается, что джамааты – это своеобразные «ревкомы», которые должны подготовить и осуществить мировую исламскую революцию: «специфическая природа организации человеческого пространства в исламе, в идеале это сеть джамаатов – компактных ячеек, внутри которых, опять же, в идеале, должен существовать образ действия военной демократии: совет, принятие решений группой пассионарных лидеров, проведение этого решения в жизнь гибкими творческими методами. Внутри себя джамаат самоуправляется на основе шариата, его глобальным инструментом является коранический текст, буква которого неизменна, а возможности понимания бездонны».

Для осуществления своих революционных задач джамааты должны вступать в тесное сотрудничество со всеми антиглобалистскими силами, поскольку главный враг джамаатов – социальная система западного общества как таковая. По мнению Джемаля, как и многих других российских мусульман, либеральное общество в принципе не имеет право на существование. И здесь марксистско-ленинские аналогии абсолютно уместны. Поэтому не удивительно, что Джемаль открыто называет современный ислам правопреемником марксизма: «В ближнем, техническом, плане исламский дискурс должен стать «точкой сборки» всех протестных сил мира, окончательно отобрав эту функцию у стремительно ветшающего марксизма, у мирового левого движения, у радикальных антикапиталистических правых, у анархо-синдикалистов и любых сил, которые бросают вызов Системе».

Общество не должно быть интеллектуально выстроенной системой, оно должно строиться как жёсткая вертикаль, в которой на каждом из уровней всё социальное общение определяется лишь харизмой соответствующего лидера, ответственного за данный уровень. Выходит, что в идеале весь мир должен стать однопартийным и одноконфессиональным. Фактически, такая общественная структура очень напоминает ленинский идеал социального устройства. Это большевистский тоталитаризм с той лишь разницей, что подкладкой являются уже не марксистско-ленинские идеи, а современный ислам.

Если проанализировать концепцию социального устройства, предлагаемую Джемалем, то можно прийти к выводу, что социальный анализ, который им осуществляется, изначально ценностно окрашен. В этом анализе нет место логике и критическому мышлению. Все социальные оценки Джемаль имеет уже в готовом виде, эксплуатируя ту интуицию, что единственно правильной системой ценностей является современный ислам.

Александр Дугин: «Гражданское общество – это опасная русофобская химера»

Подобная ценностная предзаданность, которую мы выявили у Джемаля, имеет место и в социальном анализе Александра Дугина. В той же мере им не приемлется западное христианство как источник вселенских бедствий, однако противостоять этому христианству, по мнению Дугина, может только православие, поскольку именно в этой конфессии человеку раскрывается вся божественная суть: «Православие ориентировано на духовное преображение мира в лучах нетварного Фаворского света, католичество – на материальное переустройство земли под административным началом Ватикана».

О критическом мышлении здесь также говорить не приходится. Для объяснения того, почему именно православие должно стать ценностным ядром любого социального устройства, Дугин, уподобившись шаману, говорит о «нетварном Фаворском свете», который вроде бы излучается в рамках православия. В этом пункте не станем ему противоречить и поверим на слово.

Главная цель православия, как считает Дугин, – это создание огромной империи, «Евразии», которая должна объединить под собой как можно большее число этносов, культур, регионов. Данная империя должна реализовывать строгую лучевую симметрию: один мощный центр, довлеющий над всем. «Единственным правильным решением может быть только «евразийский централизм». Евразийский централизм представляет собой сочетание стратегической интеграции (основанной на геополитических континентальных принципах) с многообразием этно-культурных, региональных, конфессиональных и иных автономий, каждая из которых образует элемент внутренней многополярности, основанной на разнообразных моделях коллективной самоидентификации, закрепленной в правовой системе». В действительности, декларируемая «внутренняя многополярность» возможна только в случае признания гегемонии русского этноса, т.е. политической власти православия (надо заметить, что Дугин является сторонником «мочилова чеченцев в сортире»).

Поэтому на деле, «евразийский централизм» возможен только при очень жёсткой президентской вертикали в рамках полицейского государства: «МВД должно заниматься напрямую не только гражданскими и уголовными вопросами, но отчасти и геополитикой. Если события будут развиваться в этом направлении, то это будет позитивным моментом». Мне кажется, комментарии излишни. Я бы предложил Дугину продолжить мысль: Было бы не плохо, если бы МВД стало заниматься еще и образованием, и воспитанием.

Современная политика России во многом теперь следует рекомендациям Дугина. Основная цель российского правительства состоит в создании большой влиятельной империи, вследствие чего Россия крайне заинтересована в ослаблении граничащих с нею стран для их дальнейшего покорения. Именно поэтому она заинтересована в грузино-абхазском конфликте, в конфликте Приднестровья и Молдовы, в конфликте западной и восточной областей Украины. Чем слабее прилегающие окраины и страны, тем лучше (я понимаю, это довольно странная людоедская логика).

Очевидно, что подобные идеи напрямую конфликтуют с либеральными ценностями западного общества. Поэтому Дугин отрицает либерализм изначально как наиболее негативное проявление всего западного христианства (не только католицизма): «Либерализм тоталитарен по-особому. Вместо прямых физических репрессий против инакомыслящих, он прибегает к тактике мягкого удушения, постепенного сдвига на окраину общества, экономического удушения диссидентов и оппонентов и т.д.»

Православие, в определённом смысле, как и ислам, видит особую нравственную ценность в подчинении и покорности (даже в тех случаях, когда это может доходить до абсурда). Так что в православной культуре не могло быть взращено гражданское общество по самой природе вещей. Соответственно, появление либерализма было также невозможным. Православный идеал человека – это монах, вкушающий одну лишь чёрствую горбушку хлеба раз в неделю. Поэтому в православном обществе бедность мало того, что не является социальной проблемой, требующей своего решения, но зачастую ещё и желательна. Отсюда понятен следующий тезис Дугина: «Гражданского общества в России не может быть даже в теории». Ведь в России всегда было и будет значительное социальное расслоение на очень бедных и очень богатых (некоторым исключением является, пожалуй, лишь советский период, но там все были бедными).

Для консолидации «Евразии» против всего западного мира и, в особенности, против западного христианства Александр Дугин предлагает стратегический союз российскому исламу. Любопытно, что, в свою очередь, Гейдар Джемаль с той же целью рассчитывает на союз с консервативными течениями православия. Но здесь им не сойтись в одном. Дугин считает, что при всём этом политическая власть должна сохраниться за православием, а Джемаль – что политическая власть, в конечном итоге, должна отойти к исламу.

Итак, хотя Александр и называет себя евразийцем в смысле Сергея Трубецкого, но по факту является правопреемником скорее геополитических идей Сталина, нежели самокритичной позиции русских философов-эмигрантов, болезненно воспринявших утрату свой родины. Для Дугина, как и для Джемаля, общественным идеалом является тоталитарная система с ярко выраженным неприятием идеалов гражданского общества.

Пётр / Георгий Щедровицкий: «Необходимо создать оригинальную российскую философию»

Как мы убедились, ценностная (идеологическая) предзаданность социального анализа Дугина и Джемаля была более чем очевидна. В этом плане совершенно особое место в среде московских аналитиков следует отводить Петру Щедровицкому – сыну и главному преемнику известного российского философа Георгия Щедровицкого, основателя Московского Методологического Кружка (ММК), поскольку всё то, что делает Пётр, не является типичным для российской аналитики – в его работах практически нельзя обнаружить подобной ценностной предзаданности.

Важно сразу же оговорить, что Пётр (как и Георгий) Щедровицкий – это один из немногих российских адептов подлинно научной философии, называемой на Западе аналитической, один из ярчайших выразителей у нас сциентистского дискурса. Разрабатываемый им методологический язык подкупал в прошлом и подкупает теперь большое число интеллектуально ориентированных молодых людей. Между тем, главная притягательность состоит в том, что философский тезаурус Пётра Щедровицкого мало отличается от философского тезауруса крупнейших европейских мыслителей: Хабермаса, Лумана, Лукмана. В той же мере, как и западными социальными философами, им постоянно упоминаются такие термины, как рефлексия, деятельность, нормы, практика и т.д., причём эти упоминания являются контекстуально-корректными и дефиниционно точными. Создаётся впечатление, что в России есть мыслители, ничем не уступающие западным и способные вести с ними равный в интеллектуальном плане диалог. Так ли это?

Проблема в том, что Щедровицкий вкладывает совершенно особое содержание во все ключевые философские термины – содержание, никак не кореллирующее с европейской трактовкой базовых терминов. Исходным для него понятием является понятие деятельности. Под деятельностью он понимает коллективно скоординированное поведение людей, направленное на преобразование действительности. Иными словами, он наполняет это понятие классическим марксистским содержанием: всякая деятельность является исключительно коллективной.

Однако Щедровицкий идёт дальше и существенно дополняет марксистское понимание деятельности своеобразной трактовкой рефлексии как особого механизма, встроенного в структуру деятельности. Рефлексия, по его мнению, – это всецело коллективный продукт, поскольку позволяет индивидуальным актам деятельности кооперироваться в единую сложно организованную систему. Индивидуальной рефлексии не бывает! В результате данного понимания Щедровицкий перестаёт различать такие понятия, как мышление и деятельность (отсюда проистекает его известный неологизм «мыследеятельность»). Получается, что всякое непатологическое мышление является одновременно и продуктом, и основанием для коллективной деятельности. Поэтому у Щедровицкого не остаётся места ни для индивидуальной деятельности, ни для индивидуального мышления.

Для европейца такое понимание рефлексии и мышления является более чем странным. Ведь в данном ключе рефлексию не толковал ещё ни один европейский мыслитель и можно быть уверенным, что никогда толковать не будет. Со времён Канта, Фихте и Гегеля в европейской философии устоялась мысль, что рефлексия – это то, что хотя и связывает меня с другими, но при этом сохраняет мою полную автономию. Именно этим своим свойством инструмент рефлексии важен для любой социальной деятельности. Рефлексия – это особый чувствительный сенсор, который позволяет мне по желанию выходить из одной социальной группы и включаться в новые. Рефлексия для Запада – это интеллектуальная основа всей социальной конкуренции, поэтому она по определению не может быть коллективной.
Бесспорно, такое понимание рефлексии, которое предлагается Щедровицким, в неявном виде использовалось ещё у Маркса и Энгельса с их «общественным сознанием». Но даже они, будучи европейцами, не смогли бы это сформулировать так своеобразно. Для этого нужно было оказаться погружённым в российскую традицию ленинизма и сталинизма. Такая погружённость Щедровицкого проявила себя ещё и в том, что чисто в марксистско-ленинском смысле он полагает, что философия призвана к революционному преобразованию мира.

Преобразовывать мир должны методологические кружки – локальные группы сторонников методологии Щедровицкого (последователей ММК). По своей функции, методологические кружки напоминают одновременно и рассмотренные ранее джамааты, и «ревкомы», и консалтинговые группы. Основной инструмент их социального влияния – повсеместное проведение организационно-деятельностных игр (ОДИ), которые представляют собой особый тип семинара-тренинга. Данный семинар напоминает и тренинги личностного роста (Life Training for Personal Development) и тренинги по критическому мышлению (Critical Thinking Training). Нужно отдать должное, что это были самые первые тренинги подобного рода, проводимые в Советском Союзе.

Поскольку, по мнению Щедровицкого, существует только коллективная деятельность, любые ценности и нормы являются относительными. Идеальных ценностей и норм нет. Даже мышление есть то, что формируется коллективом, например, коллективом ОДИ. Поэтому ни логика, ни критическое мышление не существуют сами по себе вне конкретных социальных групп. Вот как Пётр Щедровицкий описывает появление логики: «Знаете мою любимую байку? Как возникла логика Аристотеля? Аристотель участвовал в семинарах Платона (А.Ф. – прототип ОДИ в понимании Щедровицкого) и ничего не понимал. У них все время менялся предмет дискуссии. Они все время отвлекались. Все время меняли рамки. И что Аристотель решил делать? Он решил нормировать коммуникацию. Стал писать, что правильное рассуждение должно быть выстроено с помощью силлогизмов, в них есть большая посылка и малая посылка. Потом он с этими возражениями пришел к Платону и сказал, что тот неправильно разговаривает. Понятно, что ему сказал Платон. Аристотель обиделся и все пронормировал. Написал кучу текстов… На старости лет Аристотель стал больше понимать и попытался выстроить нормы сложной коммуникации. Потом все участники семинара умерли, контекст оказался позабыт, осталась только «плоская» норма».

Как видим, Щедровицкий является ярким противником логики и критического мышления в западном смысле этого слова. По его мнению, социальные группы (в идеале – это группы ОДИ) призваны продуцировать любые ценности и нормы, включая логические. Никаких внешних, объективных механизмов проверки деятельности нет. Норма всегда ситуативна.

Почему вся русскоязычная социальная аналитика представляет собой неоленинизм и неосталинизм

Существует один очень любопытный факт. Согласно статистике, тесты IQ на выявление логических способностей выполняются гораздо хуже представителями постсоветских стран (белорусами, русскими и т.д.), чем коренными европейцами. Объясняется это просто. Дело в том, что в местной социальной практике логика и критическое мышление традиционно слабо востребованы. Мы живём в нелогичном социальном пространстве. Социальное поведение большинства людей во многом импульсивно. К тому же для социальной карьеры более значимыми факторами является способность к принятию ситуативных решений, чем способность к выработке общего алгоритма решения. Иными словами, более востребованным, чем критическое мышление, является, например, креативное мышление. Поэтому логические способности почти никак здесь не развиваются.

Отсутствие развитого критического мышления влечёт очень низкую политическую культуру населения. В такой среде для того, чтобы быть успешным, политик должен эксплуатировать чуть ли не самые архаичные стереотипы сознания своих избирателей. С другой стороны, успешный политик может позволить себе чистое господство, не контролируемое ничем – ни институтами гражданского общества, ни нравственными обязательствами. Вследствие чего востребованными оказываются социальные теории заговора в духе Джемаля или Дугина.

В таком социальном контексте классический социальный анализ европейских мыслителей (например, Хабермаса) оказывается попросту неприменимым, а использование для анализа критического мышления – вредным и опасным для политических элит. Поэтому пришествие собственного Хабермаса нам не грозит. Его появление закончилось бы столь же трагически, как и приход Христа в «Великом Инквизиторе».

Итак, в области социального анализа, в России нет интеллектуального продукта, который можно было бы импортировать в Беларусь с долгосрочной пользой для белорусского общества. Практически любая российская социальная аналитика в скрытой или явной форме призывает к тоталитаризму. А нужна ли нам такая аналитика? Будем надеяться, что нет.

Добавить комментарий

Печатается по: Сорокин П. Система социологии. В 2 т. - М., Наука, 1993.

В главе «Архитектоника социологии» было указано, что первой частью теоретической социологии является социальная аналитика. Она изучает строение, или состав, социального явления и его основные формы.

Было указано также, что она делится: а) на социальную аналитику простейшего социального явления и б) социальную аналитику сложных социальных явлений. Свой анализ строения социальных явлений начнем с изучения структуры простейшего социального явления. Только изучив последнее, мы можем перейти к изучению строения сложных социальных явлений и процессов. Вся нижеследующая часть будет посвящена изучению строения простейших социальных фактов.

То, что обычно называется общественной жизнью или общественными явлениями, представляет собой комплекс фактов и процессов настолько сложный, что изучить его, не разложив на составные части, совершенно невозможно.

Как подойти к этой бесконечно пестрой и сложнейшей картине? Как ее описать? С какой точки зрения анализировать?

Если бы любой исследователь попытался охватить эту бесконечно разнообразную массу событий, поступков, фактов, явлений и отношений в ее целом, он обречен был бы на полную неудачу. Такая задача без предварительного расчленения и упрощения условий изучения неразрешима.

Вот почему и по существу, и по методологическим требованиям62 всякий исследователь того, что называют «явлениями общественной жизни», должен взять эти явления в их простейшем виде. Он должен найти простейший случай их проявления, упрощенную и маленькую модель их, изучая которую, он получил бы возможность смотреть на все более сложные факты как на комбинацию этих простейших случаев или как на усложненный до бесконечности образец этой модели. Социолог в этом случае должен воспользоваться опытом других наук: химии и биологии. Подобно химику, разложившему весь пестрый мир неорганической природы на атомы, подобно биологу, изучающему явления жизни на клетке, социолог должен найти своего рода «социальную клетку», исследуя которую, он тем самым получил бы знание основных свойств общественных явлений; мало того - подобно химику, объясняющему все сложные предметы и явления неорганического мира комбинацией атомов и их соединений - молекул, подобно биологу, сумевшему разложить все организмы на их составные части - клетки и рассматривающему первые как комбинацию вторых, подобно им, простейшее явление, выделяемое социологом, должно быть таково, чтобы оно давало возможность смотреть на все так называемые общественные явления как на ту или иную комбинацию этих простейших явлений.

Спрашивается, какое же явление в мире человеческих отношений может быть таким простейшим фактом? Какое явление может служить упрощенной и маленькой моделью громадного и сложного механизма общественных явлений?

Сторонники органической школы когда-то считали «социальной клеткой» или простейшим социальным явлением человеческий индивид. Теперь едва ли есть надобность подробно критиковать их. Они слишком увлеклись аналогиями и не заметили, что индивид как индивид - никоим образом не может считаться микрокосмом социального макрокосма. Не может потому, что из индивида можно получить только индивида и нельзя получить ни того, что называется «обществом», ни того, что носит название «общественных явлений». Робинзон, живущий на уединенном острове, ни сам по себе, ни своими действиями не составит ни того, ни другого. Далее - индивид как индивид не дает никакого основания для существования особой науки - социологии. Как физическая масса он изучается физико-химическими науками, как организм - биологией, как обладающее сознанием или психикой существо

5. психологией. Социологии с индивидом делать нечего, и потому она была бы излишней. Индивид не может быть искомой моделью того, что носит название общественных явлений63.

Для последних требуется не один, а много индивидов, по меньшей мере, два. Если один Робинзон не может составить «общества», то Робинзон с Пятницей

6. такое «общество» составить могут. По крайней мере, соединение двух лиц в обиходе часто называется «обществом». Их взаимоотношения могут составить

«общественные отношения», их акции и реакции - «общественные процессы».

Но понятие двух или множества индивидов еще недостаточно для того, чтобы быть «моделью» общественных явлений. Мы можем иметь множество индивидов, но если эти индивиды будут изолированы друг от друга, подобно сардинам, закупоренным в разные коробки, то этот случай сведется к первому: мы будем иметь ряд изолированных индивидов, т. е. в каждом данном случае опять-таки одного индивида.

Чтобы два или большее число индивидов могли составить «общество», могли дать «общественные явления», необходимо, чтобы они взаимодействовали друг с другом, обменивались взаимно акциями и реакциями. Только в этом случае они составят общественное явление; только в этом случае их взаимоотношения дадут общественные процессы, только в этом случае они создадут их взаимодействия, не изучаемые другими дисциплинами. «Social are all phenomena which we cannot explain without bringing in the action of one human being on another»*, - правильно говорит Ross64.

Следовательно, моделью социальной группы может быть только два или больше число индивидов, находящихся между собой во взаимодействии. Моделью социальных процессов могут быть только процессы взаимодействия между индивидами; моделью общественных явлений могут быть только явления взаимодействия людей65.

Вот почему более правильно по сравнению с органицистами поступает школа Ле-Плэ, признающая такой моделью семью, а не индивида. «Семья, - говорит крупнейший представитель этой школы Демолен, - представляет наиболее простую, наиболее элементарную социальную группу, ниже которой социальная жизнь не существует, не может быть продолжаема и передаваема»66.

В семье, как в модели социальной группы, дано два или большее число индивидов и взаимодействие между ними. В этом смысле она удовлетворяет выставленным требованиям.

Такой подход к изучению социальных явлений, ценный во многих отношениях, не может быть, однако, принят целиком. Семья может служить моделью ряда социальных отношений, но не всех: мы знаем, что ряд социальных групп, даже большинство последних, образуется не на семейных началах и к семье никакого отношения не имеет. Собрание друзей, собрание верующих, политическая партия, члены научного общества и множество других ассоциаций являются ассоциациями внесемейными.

Поэтому нельзя семью брать в качестве образца всех социальных групп, взаимодействие между членами семьи - в качестве модели всякого общественного взаимодействия. Семья представляет лишь частный вид родового явления - группы взаимодействующих индивидов.

Вся общественная жизнь и все социальные процессы могут быть разложены на явления и процессы взаимодействия двух или большего числа индивидов; и наоборот, комбинируя различные процессы взаимодействия, мы можем получить любой, сложнейший из сложнейших общественный процесс, любое социальное событие, начиная от увлечения танго и футуризмом и кончая мировой войной и революциями. К чему, как не к явлениям взаимодействия, в конечном счете, сводится вся общественная жизнь? Процессы взаимодействия - индивидуальные и массовые, длительные и мгновенные, односторонние и двусторонние, солидарные и антагонистические и т. д. являются теми нитями, из совокупности которых создается ткань человеческой истории. Из совокупности взаимодействующих индивидов можно составить любую социальную группу, любое «общество», начиная с трамвайной публики и кончая такими коллективами, как государство, «Интернационал», католическая церковь и «Лига народов»*.

* Правильно: «Лига наций» - международная организация, выполнявшая в 1919-1939 гг. приблизительно ту же роль, что и современная ООН. СССР стал членом Лиги Наций в 1934 г., в 1939 г. - исключен в связи с началом советско-Финляндской войны - Прим. комментатора.

Из комбинации процессов взаимодействия можно соткать любое общественное явление, начиная с галдежа толпы, собранной на улице скандалом, и кончая систематической планомерной борьбой мирового пролетариата с мировым «капиталом». На отношения взаимодействия распадаются все социальные отношения, начиная с отношений производственных и экономических и кончая отношениями эстетическими, религиозными, правовыми и научными.

Короче говоря - взаимодействие двух или большего числа индивидов есть родовое понятие социальных явлений; оно может служить моделью последних. Изучая строение этой модели, мы можем познать и строение всех общественных явлений. Разложив взаимодействие на составные части, мы разложим тем самым на части самые сложные социальные явления.

Ограничимся этими замечаниями и перейдем к анализу явлений взаимодействия. Изучив эту «модель» социальных явлений, мы получим достаточный материал для подтверждения высказанных положений.

Для того чтобы явление взаимодействия людей в указанном выше значении было возможно, необходимы три основных условия: 1) наличность двух или большего числа индивидов, обусловливающих переживания и поведение друг друга; 2) наличность актов, посредством которых они обусловливают взаимные переживания и поступки; 3) наличность проводников, передающих действие или раздражение актов от одного индивида к другому.

Вне этих условий явление взаимодействия не может существовать: 1) без индивидов некому взаимодействовать; 2) если бы эти индивиды не совершали актов, то непонятно было бы, как и чем они могут «раздражать», обусловливать поведение и переживания других лиц; не было бы раздражителей; 3) если бы не было проводников, то, как увидим ниже, акты-раздражители одного индивида не могли бы передаваться и раздражать других индивидов.

Эти необходимые условия или составные части явления взаимодействия назовем его элементами.

Соединение их, составляющее явление взаимодействия, образует в своей совокупности своеобразное единство, или особую систему (см. ниже) как реальность sui generis.

Остановимся на каждом из этих элементов.